Олег ЧИРКУНОВ:
Я ГОТОВ ОТВЕЧАТЬ ЗА ВСЕ, ЧТО СДЕЛАЛ

— Олег Анатольевич, ваше участие в думской кампании на стороне «Единой России» — это обязаловка, часть губернаторской работы?

 — Любая работа состоит из нескольких частей. В настоящий момент для региона и для меня лично одинаково важны совершенно разные, но в какой-то степени взаимосвязанные направления деятельности.

 Два года из трех мы практически не занимались внешней политикой. В первую очередь, мы выстраивали управленческую модель. Исходили из того, что надо набирать конкурентные преимущества на основе модели управления Пермским краем. И это правильно. Сосредоточившись на этом направлении, мы  в какой-то мере упустили момент взаимодействия с федеральным центром как с центром принятия политических решений. Упустили настолько, что в последний период пришлось многим, в том числе и мне, переставлять акценты в своей деятельности.

 Наша задача во время прошедшей избирательной кампании была таким образом позиционировать Пермский край, чтобы в результате регион был в выигрыше, а не в проигрыше, чтобы он был выгодоприобретателем. А поскольку позиции «Единой России» в жизни страны никаких сомнений не вызывают, мы выстраивали взаимоотношения с этой партией.

 — Я правильно понимаю, что такая политическая позиция обеспечивает получение  определенного ресурса из федерального центра?

 — Такая позиция обеспечивает возможность привлечения ресурсов. Но чтобы они стали реальностью, надо понимать, что нам нужно от федерального центра и как этого добиться.

 — А что нам нужно?

 — Это вопрос в том числе нашего знания и понимания, какова будет дальнейшая стратегия центра во взаимоотношениях с регионами. Принципы, по которым Федерация будет финансировать регионы, сейчас изменяются. Эта работа передана от Министерства финансов РФ министерствам экономического развития и торговли и регионального развития.

 Есть несколько моделей. Существующая — это многочисленные «длинные» программы, в каждой из которых есть объекты, и нам надо вовремя «заскочить на подножку уходящего поезда».

 Для того чтобы строить что-то сегодня, «на подножку» надо было «заскакивать» лет пять назад. То, что мы «заскочили» сейчас, дает определенные гарантии федерального финансирования в будущем. Немного быстрее будут строиться Центр сердечно-сосудистой хирургии, перинатальный центр, поскольку эти объекты включены в национальный проект. Дорожное строительство — тоже «длинный» проект. Мы уже два года пробиваем дорогу на Кунгур, и только в следующем году будет готовиться проектная документация, еще через год начнется строительство, а еще через два ее построят. Такие проекты, как «Белкомур», мы смогли поставить в программу лишь на 2030 год.

 — Вы считаете, что в нашей стране реально строить планы на такую длинную перспективу?

 — Это как при социализме очередь занимать за дефицитным продуктом, даже не зная, что там будет. Займешь очередь, может быть, купишь что-нибудь, может быть, что-то не то, а не займешь — вообще ничего не купишь.

 Я считаю, что сейчас именно тот период, когда начинают разрабатываться разного рода стратегии. И в этих условиях вырисовываются два ключевых направления работы. Первое — это текущее эффективное управление регионом для набирания преимуществ по сравнению с другими субъектами Федерации. Второе — поддержание правильного формата взаимодействия с федеральным центром и многими другими силами вне региона для того, чтобы проводить эту политику. Теперь мы концентрируемся на том, чтобы решать что-то с федералами.

 Наступил такой этап для городов и регионов, когда кто-то из них заложит основы для прорыва и начнет расти, превратившись в силу, которая в дальнейшем начнет оттягивать на себя ресурсы от всех остальных.

 — Какую роль вы отводите депутатам Госдумы во взаимодействии с федеральным центром, в принятии решений?

 — Каждый конкретный депутат не будет влиять почти ни на что. Партия будет влиять на очень многие процессы. «Единая Россия» явно усиливается как еще один центр принятия решений. А Госдума — это  скорее инструмент. Поэтому мы выстраивали отношения не с Госдумой, а с «Единой Россией».

 Кто пройдет в Госдуму — это тоже важно. Член Совета Федерации или депутат находится в определенном информационном поле, и он либо получает и транслирует в регион ценную информацию, либо пропускает ее мимо себя. В любом случае, все программы проходят через Госдуму, и если бы наши депутаты прошлого созыва были нацелены на развитие региона, вне всякого сомнения, они бы могли принести колоссальную пользу. К сожалению, такого формата взаимодействия с ними у нас не было. Не только по их вине, а потому, что у нас как у власти не хватало временного ресурса, чтобы так работу наладить. Мы работали через Совет Федерации.

 Думаю, что сейчас задача стоит так, чтобы депутаты думали, прежде всего, про регион.

 — Кто в регионе будет отвечать за выстраивание взаимоотношений с депутатами Госдумы?

 — Администрация губернатора.

 — При включении в список «Единой России» персоналии брали на себя обязательства, что они будут в случае прохождения в Госдуму работать на регион?

 — В списке — разные люди. Любое решение — это система каких-то компромиссов. Думаю, что с большинством прошедших в Госдуму мы сможем договориться так, чтобы они работали на регион.

 — Раз уж заговорили о сенаторах… Сергей Гордеев в сентябре заявил, что через восемь месяцев представит новый Генеральный план Перми. Эта работа как-то продвигается либо при назначении Гордеева были важны, прежде всего, политические приоритеты?

 — Никаких политических приоритетов не было вообще. Все, что связано с Гордеевым,  — ровно то, что мы декларировали. В самом простом варианте сформулирую его задачу так: разработка Генерального плана, прежде всего, Перми, и в перспективе — нескольких городов Пермского края.

 На сегодняшний день я доволен характером взаимодействия с Сергеем Эдуардовичем. По крайней мере, раз в две недели я получаю от него некий документ, некое видение определенной проблемы. Гордеев перелопачивает сейчас огромное количество информации для того, чтобы понять, как все это делается. Он не из тех людей, которые будут бегать и отчитываться по поводу того, какой шажок он вчера или сегодня сделал. Для меня важно в том числе и то, что он помогает мне сформировать мое собственное видение этой проблемы.

 — Есть понимание, кто будет директором Фонда развития малых городов Пермского края вместо Татьяны Поповой, которую прочили на эту должность?

 — Гордеев мне уже представил этого человека. Фамилию его озвучу чуть позже.

 — Последняя информация, которую вам прислал Гордеев, касается рынка жилья. С чем связан этот интерес?

 — Генеральный план — это документ, который позволяет создать комфортные условия для проживания человека.

 — После отмены Генерального плана Перми, принятого в 2004 году, некоторые муниципальные чиновники и городские архитекторы заявили, что вообще-то он и не нужен, поскольку является лишь декларативным документом, а руководство к действию — это Правила землепользования и застройки. Как вы относитесь к такой позиции?

 — Никогда никому не нужен документ, который определяет стратегическую перспективу. Всегда всем хочется именно сейчас «воткнуть» сюда конкретный дом, не думая о том, что здесь будет через 15-20 лет. Без генплана город не может развиваться.  Он превращается в нечто аморфное, непонятное и не имеющее никакой логики. Пробки на дорогах, неудобство передвижения и проживания, гибель людей на проезжей части и на пешеходных переходах…

 У меня лежит план Абу Даби. Там думают на 20-30 лет вперед о том, что собираются строить. И это колоссальнейшая задача для нас — понять, каким мы видим город. В генплане должно быть написано, что такое жилье для человека, живущего в Перми. Это панельные дома?

 — Но ведь если пермяки перестанут покупать «панель», то и строить ее не будут. Спрос рождает предложение.

 — А кто построил что-то другое, чтобы у них был выбор? А кому выгодно строить что-то другое? А по какой цене это что-то другое будет построено?

 — В этой связи возникает вопрос к вам: курируя проект «Доступное жилье», вы изменили что-то  на рынке жилья в Пермском крае?

 — Нет.

 — Почему?

 — Если бы три года назад меня кто-то спросил, буду ли я доволен, выполнив планы по увеличению объемов строительства жилья, я сказал бы: «Конечно, да!». В этом году мы построили около 800 тыс. кв. м жилья, это в два раза больше, чем в 2004 году. Но когда мы начали строить, то задумались над тем, что строим. Причем тогда вопрос об этом вообще не стоял. Теперь  мы начинаем понимать, что строить нужно по-другому, по-новому. Останавливать процессы тоже нельзя. Постепенно мы должны выйти в формат, когда город будет иметь понятные и жесткие правила по тому, что такое жилье, что можно строить и что нельзя.

 Сейчас мы строим «клетухи», где нет нормальной территории общения даже внутри семьи. На Западе квартира определяется по количеству комнат, а у нас — по количеству квадратных метров. Тоже надо задуматься, почему.

 Мы создаем стандарты, мы навязываем эти стандарты, люди начинают в таких условиях жить. Стоит обо всем этом задумываться, и я убежден, что государству надо при нашем объеме земли с инфраструктурой найти такой формат дома, в котором человеку будет комфортно жить.

 Каждый человек, который переезжает в жилище с отдельным входом, становится представителем другого класса, с другой идеологией. И чем больше людей будут жить в таком формате, тем больше у нас будет шансов, что у нас разовьется малый бизнес, снизится преступность и т. д.

 — Говоря об итогах, какие результаты своей работы в уходящем году вы подводите?

 — У каждого человека есть какие-то этапы: сначала ничего не получается, и надо понять, как действовать, потом все классно — просто прет, а потом идет процесс переосмысления того, что уже сделано. Я нахожусь сейчас на этапе переосмысления.

 Мне проще всего было бы рассказать вам о своих успехах: что за год 100 км дорог построено и сколько еще построим, Центр сердечно-сосудистой хирургии, Центр высоких технологий, перинатальный центр и т. д. Этим можно гордиться, если не хочешь взять следующую ступеньку. А очень хочется эту ступеньку взять — чтобы Пермь, Пермский край стали теми самыми ключевыми точками роста на карте России.

 На самом деле много сделано для того, чтобы это происходило, накоплен базовый потенциал.

 Массу вещей можно причислить к позитивным итогам. Но будет ошибкой, если люди, которые реализуют проект «Пермский край», станут говорить о своих успехах. Надо говорить о том, что еще не сделано.

 В длинной перспективе мы не видим себя в качестве лидера. Нет четкого и ясного концептуального видения развития края и города. Я не говорю, что это плохо, но к этому надо идти. И это — процесс взаимодействия элит. Надо, чтобы элиты эту картинку формировали и хотели этого развития. Чем большее число людей захочет, чтобы Пермский край превратился в локомотив, тем больше шанс, что это будет происходить. Чтобы бизнес стремился себя встроить в эту модель развития. Объективно бизнес сегодня зачастую встраивает себя в модель растаскивания.

 Для того чтобы наше видение превратилось в планы развития, надо привлечь лучшие умы. Лучших — на разработку транспортной стратегии, лучших — на создание моделей жилья.

 Я считаю, что в понимании своей стратегии мы эффективнее многих субъектов Федерации. Я, например, сомневаюсь, что у кого-то есть видение развития Москвы, да и они ошибок наделали больше, чем мы. Мы конкурентоспособны, но сейчас важно пройти этот путь до конца. Был период, когда в регионе ничего не строили — ни жилья, ни дорог, ничего другого. Теперь мы строим, задача — строить качественно, лучше других.

 — В чем вы видите свою роль как губернатора в этом процессе?

 — На мой взгляд, я этим и занимаюсь. Мы сделали первый шаг — мы строим и понимаем, что надо строить лучше.

 — Что вы сейчас переосмысливаете — стоит ли всем этим заниматься и дальше?

 — Этот выбор для меня сделан, не надейтесь. Переосмысление  не совсем подходящая формулировка. Я хотел сформулировать, что сложившейся ситуацией я недоволен. Сейчас проще всего убедить себя и окружающих в том, что все меняется к лучшему. Но что ж ему не меняться, если макроэкономическая ситуация такая? Нужно как минимум о двух вещах думать: экономика вокруг нас изменилась, а мы сами изменились достаточными темпами или нет?

 — Я правильно понимаю, что уходить вы никуда не собираетесь? Очередная сплетня, что новым губернатором будет Михаил Гришанков…

 — Впервые от вас слышу такую новость. Я настроен трудиться долго и напряженно.

 — Теперь о членах вашей команды — о Николае Бухвалове и Михаиле Антонове. Насколько обоснованны разговоры об их уходе из правительства Пермского края?

 — Слухи об уходе Николая Ювенальевича не имеют под собой оснований. По Михаилу Антонову мы сейчас обсуждаем формат будущего взаимодействия. Он отработал уже больше, чем заявлял. Но в то же время у нас нет планов терять его из команды: главное не то, на какой позиции будет работать человек, важно, чтобы он работал на благо Пермского края.

 Вопрос не  в том, когда уйдут Чиркунов, Бухвалов и Антонов. Вопрос в том, устраивает ли элиты та политика, которая сейчас проводится,  и как она сохранится после нашего ухода.

 — По вашим ощущениям, элиты вас поддерживают?

 — Поддерживают. По крайней мере, формат взаимоотношений с большинством людей, которые влияют на  принятие решений в Пермском крае, понятен. Вопрос в другом — на какую часть этой элиты опираться и делать акцент. Есть те, кто создают что-то новое и думают, как делать это лучше, а есть те, кто растаскивают.

 Я очень уважительно отношусь к бизнесу, на всех этапах были разные люди. Однако общая логика бизнесменов в 1990-е была использовать государственный ресурс, урвать какой-то кусок.

 — Вы и сами тогда бизнесом занимались…

 — Совершенно верно, и готов отвечать за все, что я сделал, в отдельном интервью. Сейчас ведь тоже многие стоят на развилке: в чем они больше заинтересованы — в прозрачных, ясных отношениях и в конкуренции за счет собственных возможностей или за счет близости к власти?

 Было время, когда один из близких мне людей, сильный местный бизнесмен, сказал: «Слушай, Олег, но если власть не будет подкармливать тех, кто ее поддерживает, зачем нам такая власть? Мы хотим иметь особые условия, свой кусок за то, что поддерживаем власть, и только так она может быть сильной». Существует другая модель: власть может быть сильной, если она работает в прозрачном формате. Но для этого надо, чтобы выросли новые элиты и перешли из старого формата в новый. 

 Наша задача — идти взятым курсом. Ситуация в обществе изменится: то, что не понимали три года назад, поняли сегодня, то, что не понимают сегодня, поймут через три года.

 — Каковы последствия прокурорских проверок для вас и вашей команды?

 — Ничего хорошего такие вещи не приносят. Умные все понимают. Объяснять тем, кто не понимает, — бесперспективное занятие. 

 Думаю, что самая сложная ситуация —  отношения с западными инвесторами. У меня было несколько встреч с иностранцами. Заведение уголовных дел на высших должностных лиц края они воспринимают как признак того, что у региональных властей есть проблемы. Это негативно повлияло на имидж власти и региона.

 Что уж скрывать, есть силы в регионе, которые заинтересованы в постоянном раскачивании ситуации. Сопливенькие, конечно, силы, но слухи, которые вредят краю, они  распускают постоянно. Считаю, что нам надо быть открытыми и в этом — как бы ни сражались против  тебя, твои методы все равно должны быть прозрачными. В этом отношении я в какой-то мере безоружен. Со злом лучше бороться его же методами. Удерживает то, что если мы кинемся во все тяжкие, то никогда не сможем изменить ситуацию.

 — С какими инвесторами вы встречались и  о чем говорили?

 — Не скажу.

 — Политикой дальше заниматься будете?

 — А куда ж я денусь.