Фигаро здесь!

Не пойти на эту премьеру было невозможно: там были «все». Ждали и губернатора Виктора Басаргина, но тут «некстати» приехал полпред Михаил Бабич, и главе региона свой поход на «Свадьбу Фигаро» пришлось отменить… Разговоры и предвкушения начались задолго: от Теодора Курентзиса, художественного руководителя театра и дирижёра-постановщика спектакля La Nоzze di Figaro (в театре предпочитают аутентичное наименование), ждут только шедевров.

Разобраться в «логистике» курентзисовских постановок опер Моцарта «пермского периода» не так-то просто. В целом картина получается такая.

В начале 2011 года, когда дирижёр только приступил к работе в Перми, он поставил с Химмельманом в Баден-Бадене оперу Cosi fan Tutte («Так поступают все женщины»), которую намеревался перенести в Пермь и продолжить двумя другими операми из трилогии «Да Понте», названной так по имени либреттиста Лоренцо да Понте, — «Свадьбой Фигаро» и «Доном Жуаном». Однако перенести в Пермь баден-баденский спектакль не удалось из-за занятости Химмельмана. И тогда в достаточно сжатые сроки нашёлся режиссёр Маттиас Ремус, который и поставил спектакль в Перми. А уже вторую часть трилогии — «Фигаро» — поставил, как и задумывалось, Химмельман, и спектакль осуществлён в качестве копродукции с Баден-Баденом.

Вот так и получилось, что пермский «Фигаро» выглядит как «пандан» к баден-баденской, а вовсе не к пермской «Так поступают все женщины», поскольку поставлен в совершенно иной визуальной и игровой стилистике. А какой будет «Дон Жуан», постановка которого планируется в 2014 году, вообще неизвестно, потому что неизвестно, кто будет режиссёром. Может так произойти, что все три части трилогии в Перми будут выглядеть совершенно по-разному. А уж коли так — не избежать сравнений между ними.

Свежеиспечённый «Фигаро» по сравнению с прекрасно памятной «Так поступают все женщины» выглядит более умозрительным, более абстрактным. Постановка Маттиаса Ремуса производила свежее, весеннее, непосредственное и очень живое впечатление, это была по-настоящему комическая опера. Режиссёр и художник-постановщик Штефан Дитрих доказали, что современная постановка вовсе не требует переноса действия в современность, иногда «аутентичная» обстановка столь же хороша, как и «аутентичное» исполнение.

Филипп Химмельман и его художник Йоханнес Лайакер занялись как раз переносом действия во времени, а точнее, отнесли действие во вневременную реальность, в которой есть офисные перегородки из плексигласа, бельё, развешенное на верёвках. Но есть и стилизованные кринолины, а кроме того — целая Вселенная в виде «звёзд и светил» на заднике. Эта реальность выглядит не живой, а «придуманной из головы», что касается и действий героев на сцене: ярчайший пример — ария Розины, во время исполнения которой Наталья Кириллова ползает под креслами. Кажется, что режиссёр из последних сил напрягал фантазию, выдумывая, как бы сделать так, чтобы актриса не стояла столбом, а двигалась... Хотя, конечно, этот эпизод выгодно подчёркивает спортивную форму и модельное телосложение пермской солистки.

Вообще, что касается солистов, то они все весьма сценичны. Фигаро — знойный красавец Симоне Альбергини (Италия), настоящий латинский любовник. Его невеста Сюзанна — французская грузинка Анна Касьян, крепкая коренастая субретка с буйным южным темпераментом. Графа Альмавиву блестяще изобразил вальяжным сластолюбцем солист Мариинки Андрей Бондаренко. Пермские солистки — та же Кириллова и Наталья Буклага, певшая Керубино, — проявили себя наилучшим образом: обе были идеальны в своих ролях.

Что касается музыкальной стороны постановки — по сути, главной! — то здесь Курентзис приготовил множество сюрпризов. Пожалуй, это было наиболее радикальное музыкальное высказывание, которое Пермь услышала от руководителя оперного театра.

Разительный контраст составляли экспрессивное, полное музыкальной эксцентрики звучание оркестра и сдержанные, без рисовки и подчёркнутых акцентов, вокальные партии. Не слишком искушённая публика едва опознала одну из самых популярных арий — арию Фигаро, обращённую к Керубино: Альбергини пел её совсем не так, как привыкли россияне, — негромко, не слишком быстро, без подчёркивания верхов. Тем более что голос у певца чрезвычайно низкий, это практически бас, а не баритон... Вокальная партия выстроена таким образом, что есть желание воскликнуть: «Это вообще не Фигаро!», но артистизм итальянца не даёт это сделать — в его героя веришь.

Невозможно не похвалить Наталью Буклагу: в «негромкой» стилистике, предложенной Курентзисом, она идеально чисто спела Керубино, да и ещё и сыграла очень живо и комично — тот редкий случай, когда певица в роли мальчика не выглядит сценической условностью, и на «гендерное» несовпадение легко закрываешь глаза.

Вокальный рисунок постановки особенно красив, когда речь заходит не о сольных партиях, а о сочетании голосов. Дуэты, трио, массовые сцены звучат нереально прекрасно, голоса подобраны идеально и выстроены по громкости так, что сливаются в изумительную гармонию.

Премьеру совместили с банкетом «Строгановского клуба», и светская тусовка провела время приятно и с налётом духовности. В следующий раз «Свадьбу Фигаро» в Пермском театре оперы и балета можно будет послушать только в марте.