Умер Вениамин Сухарев

На его похороны пришли даже не сотни — тысячи людей. При подобном количестве народа в Перми хоронили разве что изобретателя дуговой сварки Николая Славянова, который умер в возрасте 42 лет в Мотовилихе в конце XIX века, да хирурга Николая Парина, спасшего сотни людей в военном Молотове — их по-настоящему любили. В общей очереди желавших проститься с Сухаревым стояли и простые операторы технологических установок, и непростые бизнесмены со снопами (букетами это не назовешь) алых роз, и даже бессменный, с начала 1990-х годов, куратор нефтяных предприятий Прикамья от «ЛУКОЙЛа» Равиль Маганов, а также генеральный директор ООО «ЛУКОЙЛ-Пермь» Александр Лейфрид. Некоторые останавливались у гроба и в пояс кланялись. Среди них, с двумя хризантемами, была и бывшая уборщица Дворца культуры им. Гагарина — мать-одиночка, которая благодаря Сухареву на излете перестройки из ужасной коммуналки переехала в отдельную квартиру. «Ушла эпоха», — принято говорить, когда умирают такие люди. Да нет, эпоха как ни в чем не бывало продолжает шлепать своими гламурными сапогами по головам, просто мир стал чуть хуже. Дело в том, что Вениамин Сухарев, при всех его постах и регалиях, был Человеком с большой буквы. Находясь на самой, можно сказать, вершине «лукойловской» власти, он был доброжелателен со всеми, независимо от материального и служебного положения. Таких людей почти не осталось. 

Вениамин Сухарев мог умереть еще в мае 1992 года. «Хорошо еще, что все дома случилось», — говорил он потом. Только-только вернулся в Пермь со Съезда народных депутатов, потому что на «Пермнефтеоргсинтезе» скопилась куча неотложных вопросов, а тогдашний председатель Верховного совета РФ Руслан Хасбулатов шлет телеграмму: немедленно возвращаться в Москву. И тут Сухарева прихватило, да так, что все жизненно важные органы стали отказывать. Спас его вроде бы случай. Его доктором оказался ученик другого врача, светилы мирового уровня, которому Сухарев в свое время помог: выделил денег на ремонт отделения. Гуру медицины к тому времени жил уже в Тель-Авиве и по телефону, консультируя своего ученика, вытащил Вениамина Платоновича с того света.

Сухарев прожил после этого еще 18 лет. «Четыре машинки сменил», — говорил он, еще недавно меланхолично похлопывая себя по левой стороне груди. То были судьбоносные для экономики Пермского края годы, а Вениамин Сухарев являлся одним из главных участников тех событий. По крайней мере, многие важные посты люди занимали только с его рекомендации.

Хрестоматийный пример — судьба Андрея Кузяева, который, по словам Сухарева, до нефти «каким-то зерном занимался. А потом все стали считать, что он мой зять».

У Вениамина Сухарева был золотой значок «ЛУКОЙЛа», он получил его четвертым или пятым в компании и очень им гордился. Среди нефтяников это было как звание Героя Социалистического труда в прежние годы. Именно Сухарев создал ситуацию, при которой вся пермская «нефтянка» в итоге стала «лукойловской». Первопричиной такого решения была забота о предприятии и людях («Пермнефтеоргсинтезу» нужно было загрузить мощности, обеспечить работой 15 тыс. работающих), а вовсе не личные бонусы — супербогатым человеком Сухарев никогда не был.

К примеру, в 1995 году, когда ПНОС работал в системе «ЛУКОЙЛа» уже несколько лет, Вениамин Сухарев, будучи генеральным директором «ЛУКОЙЛ-Пермнефтеоргсинтеза», рассказывал корреспонденту «Местного времени» о том, что постоянно беспокоится за свою «Волгу» и имеет обычный гараж без особой охраны: «Когда-то у него была деревянная дверь, закрывающаяся на палочку. Потом я врезал замок, после поставил металлическую дверь».

Очень долго Сухарев жил очень скромно, да прямо скажем — бедно. По его собственным словам, в Кунгуре, где он еще учился в школе, специально оставался дежурить в классе, чтобы подбирать кусочки хлеба, которые оставляли одноклассники.

При этом именно Сухарев первым в Перми возвел то, что Евгений Сапиро назвал «оазисом капитализма» — импортный офисно-гостиничный модуль в Балатово.

Свой трудовой путь на Пермском нефтеперерабатывающем заводе он начал с самых низов. Мечтал об общежитии в Перми. «С большим трудом меня устроили пятым в комнату на четверых. Так что, когда все жильцы приходили ночевать, я спал на полу», — вспоминал он потом.

Директором Сухарев стал в 1987 году. Его первой заботой стала экология: ПНОС действительно душил Пермь. Через несколько лет выбросы в атмосферу снизились в сотни раз — в экологическом отношении Пермский нефтеперерабатывающий завод теперь даже лучше, чем его иные европейские аналоги.

Рассказывать о Вениамине Платоновиче можно много. Но на ум почему-то приходит очень простенькая история. Телевизионщики брали у Сухарева интервью. На улице было грязно, и от ботинок корреспондента на белом ковре в приемной остались черные уродливые следы. «Может, мне это вытереть?» — стушевавшись, спросил журналист. «Не лишай работы уборщицу, — сказал ему Вениамин Платонович. — У тебя свой бизнес, у нее — свой».